Подвиг новомучеников и исповедников  Российских. Размышления в пути

 «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его…И был вечер, и было утро: день шестой.» (Быт. 1:27, 31)

«Человек – это звучит гордо», — оглашает окрестности век двадцатый. «Человек превыше всего», – говорит нам двадцать первый век. От сотворения мира до момента, когда пишется этот текст, значимость и важность человека не вызывает больших сомнений. Но определяющим будет какой это человек.

… Едет поезд по России, мерно звучат колеса, постепенно меняются виды за окном. От больших сугробов и сибирской стужи по направлению к столице нашего государства, где совсем нет ощущения зимы, плюсовая температура и почти весна, несмотря на январь. До конечного пункта еще не скоро и впереди продолжительная остановка в краях Северной Фиваиды. Вспоминаем, что Вологда во время революции и гонений на Церковь была перевалочным пунктом для заключенных, отправленных на Русский север.

Поезд подъезжает к вологодскому вокзалу, по пути пассажирам открывается вид на собор Рождества Пресвятой Богородицы. Он единственный в городе в годы богоборчества был открыт, хоть православный приход и делил его с обновленцами. Те заняли верхний храм, а православные ютились внизу. По описаниям очевидцев того времени в храме была давка от большого количества людей, во многом это были представители пересыльного духовенства, которые ждали своей отправки дальше по маршруту до конечного места ссылки, были даже несколько архиереев.

Будущие святые новомученики и исповедники, священники и миряне, которые честно перед Богом и людьми отстаивали веру свою, проливали свои слезные молитвы о многострадальном нашем народе, стране и поруганных святынях. Хватало ли сил плакать о себе?.. И только мелькала в сердце тревога о неизвестном будущем, и дойдет ли весточка до родных, что еще жив, в пути.

Остановка в Вологде чуть меньше получаса, но мы решаемся сделать небольшой марш-бросок до собора. Около пяти минут пешком по мосту над железной дорогой, по которой только что пришел наш поезд, и мы на месте. Храм открыт, действует, богослужение проходит и в нижнем, и в верхнем храме. Рядом воскресная школа и церковная лавка. Заходим в верхний храм, видим на стенах старинные иконы, отреставрированные фрески, которые пережили и мировые войны, и гонителей Церкви. Видим иконы священномучеников Константина Богословского и диакона Алфея Корбанского, которые служили в соборе. Православный священник в белом облачении, как и века полтора назад, нараспев поет молебен. Хочется хоть на миг прикоснуться к истории этой святыни, а мы, люди активного двадцать первого века, стараемся успеть как можно больше даже тут, у Господа, у Которого «один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2Пет. 3:8)

Перекрестившись, устремляемся в нижний храм, где уже другой священник крестит пару детишек. Именно здесь и стояли, и молились святые люди, именно тут, в этом алтаре, молились сотни священников и десятки епископов. И рождались новые святые, святые двадцатого века. Как сейчас, в этот момент, в таинстве Крещения, рождаются новые христиане.

Находим дежурную по храму и спрашиваем о том, живы ли те, кто застал очевидцев тех богоборческих лет. И к нашей радости узнаем, что в клире храма есть священник, который служил с людьми, прошедшими смутное время первой половины двадцатого века. Вот бы поговорить с ним!

Сморим на часы, рискуем отстать от поезда и бежим по Горбатому мосту, оказывается так он в народе называется благодаря своей форме, и практически в последние минуты успеваем заскочить в нужный вагон. Сильно стучится сердце. То ли от того, что бег перестал быть привычным для ног и сердца, то ли от того, что душа прикоснулась к истории святого места.

В вагоне тишина, каждый переживает этот момент особенно лично. Мне вспоминается моя юность. Когда я, еще не будучи православным и даже еще не крещеным, ходил с друзьями на Русские марши. «Русские вперед», — мы считали себя настоящими русскими людьми и правыми во всех отношениях. Мир был, как и мы, юн и полон надежд, новых идей, и юношеский максимализм не брал в расчет все то, что не вмещалось в горячее сердце. Прошли года, уже иерейский крест на груди. За этот крест не гонят, не ломают волю. Слова «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол.3:11) не входят в противоречие любви к родной стране. Евангелие выстраивает приоритеты. В голове вопрос, что роднит того, меня двадцатилетнего, и сейчас живущего. И снова, и снова, как волна прилива, приходит мысль, что роднит Русский мир, идеал которого у меня отражается в наших святых мучениках. Те, кто стали семенем Церкви, и одновременно ее плодами; те, кто и концепций таких: «Русский мир» — возможно, не слышали, вот они — основа и фундамент мира, который в двадцатом веке пытались разрушить.

Открываешь Библию, от Адама побежали страницы: Судьи, Пророки, Цари, Патриархи; Ной, Моисей, Авраам, Христос. День Пятидесятницы, Дух Святой, Тело Христово — Церковь. Жертва Христа, Который искупил все, и жизни дает смысл. Люди, которые помнили об образе и подобии, которые даровал нам Бог, пошли Его путем, ради жизни вечной умирали, в пасти льва и на ледяном полу соловецкого карцера.

Поезд проезжает матушку Волгу, мысли на мгновения отвлекаются на многогранную красоту нашей природы и ум снова погружается в размышления о мучениках и исповедниках. Идеал русского человека, который последнюю рубаху снимет и жизнь отдаст за правое дело, был воспитан на многовековой истории нашего государства, которая неразрывно связана с Церковью. И Церковь отдала, привила свой идеал русскому человеку. Идеал этот есть жертвенная любовь.

Так может получится, что человек Русского мира – это христианин, который собой жертвует ради ближних своих и Евангельских идеалов. Или готов пожертвовать. Наши новомученики и исповедники российские являются ясным примером, передающим этот смысл миру. Никто и ничто не смогут это разрушить, так как за такой готовностью жертвенной любви не может быть никого, кроме Бога.

Иерей Максим Сергеевич Глыбченко,

4 курс Вологодской духовной семинарии,

направление «Теология»