Митрополит Волоколамский Иларион: Мы постоянно повышаем образовательную планку для духовенства

29 июля 2017 года в передаче «Церковь и мир», выходящей на телеканале «Россия-24» по субботам и воскресеньям, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион ответил на вопросы ведущей телеканала Екатерины Грачевой. Мы публикуем фрагмент, посвященный вопросам образования.

Е. Грачева: Владыка, Вы тоже имеете опыт жизни и работы за рубежом. Так ли это плохо, если современная российская семья имеет материальную возможность для того, чтобы отправить детей на учебу в Соединенные Штаты Америки или в тот же Лондон, и ребенок возвращается сюда уже высококвалифицированным специалистом, может рассчитывать на серьезную должность, на хорошую зарплату… Мы же ориентированы на то, что у нас экономика должна быть модернизированной и должны работать лучшие специалисты со знанием иностранных языков. Когда к Вам обращаются за таким советом, что бы Вы сказали родителям, стоит ли детей отправлять?

Митрополит Иларион: Хочу сказать, что это совсем неплохо, чтобы дети, юноши и девушки учились за границей. Я сам учился два года в Оксфордском университете и мне это обучение в плане научного развития дало гораздо больше, чем предшествующие годы учебы в Московской духовной семинарии и академии, а также годы, когда я занимался самообразованием по книгам, по учебникам и пособиям разного рода.

У нас в Церкви студенты тоже регулярно отправляются учиться за рубеж, и мы также принимаем студентов из-за рубежа. У нас есть Комиссия по студенческому обмену, которую я возглавляю как председатель Отдела внешних церковных связей. И у нас только на моем персональном учете около 100 студентов из наших духовных школ, которые обучаются за рубежом ― в Греции, в Сербии, в Италии, в Америке, в Швейцарии, в Германии ― и примерно столько же студентов, которые обучаются у нас. То есть, на мой взгляд это очень правильный процесс, потому что он позволяет расширить горизонты. А если они не возвращаются и остаются за рубежом, то это уже не очень хорошо для страны, ибо получается, что мы теряем людей.

И здесь встает уже следующий вопрос: когда человек заканчивает обучение, он всегда себя спрашивает: ждут ли меня дома, а что меня ждет там? Для многих, особенно тех, кто уехали в детском возрасте, поступление в иноязычную школу, длительное, многолетнее пребывание в иноязычной среде заканчивается тем, что они перестают себя чувствовать русскими людьми. Им проще общаться со своими сверстниками на французском, на итальянском, на английском ― на том языке, на котором они получили образование, нежели на своем родном языке, который фактически перестает для них быть родным.

Поэтому когда ко мне обращаются с такими вопросами, я всегда пытаюсь себе представить ситуацию комплексно. Если есть риск, что ребенка отправят и потом он не вернется, то я, конечно, не советую родителям отправлять его за рубеж.

Есть еще здесь один момент: когда 20 с лишним лет назад я вернулся из Оксфорда, у меня была такая идея фикс, что нам надо как можно большее число студентов наших духовных семинарий и академий отправлять на обучение за рубеж. Но опыт показал, что это далеко не всегда приносит хорошие плоды. Во-первых, некоторые из них просто остаются там и куда-то растворяются. Во-вторых, некоторые приезжают с совершенно искаженным сознанием, их потом трудно реинтегрировать в нашу российскую действительность. А в-третьих, и самое главное, я понял, что вместо того, чтобы все время отсылать куда-то за рубеж, мы должны создать свою систему: сохранив все лучшее из нашей системы высшего образования, в то же время заимствовать ту методологию, которая существует сейчас на Западе и которая себя оправдала, чтобы максимально повысить уровень нашего образования. И этим мы как раз занимаемся, в частности, в Общецерковной аспирантуре и докторантуре, в ряде других вузов.

Е. Грачева: Владыка, Вы сравнили свое обучение в семинарии в России с Оксфордом. Сейчас продолжается подача заявок на поступление в семинарии, и прослеживается интересная тенденция: по сравнению с прошлым годом желающих получить духовное образование стало больше, но при этом заявок на заочное отделение подают больше, чем на очное, и священников из выпускников-заочников больше, чем очников. Что это за новый тренд и с чем он связан?

Митрополит Иларион: Этот тренд не новый, он уже существовал. Дело в том, что сейчас мы постоянно повышаем образовательную планку для духовенства, в том числе уже для состоявшегося духовенства. Когда-то я мог быть рукоположен в сан диакона и в сан священника, не имея ни одного дня пребывания в духовной школе: я учился заочно уже после того, как стал священником. Но сейчас правила изменились, сейчас уже не может человек просто так, не получив никакого духовного образования, стать даже дьяконом.

С другой стороны, мы повышаем планку и для тех, кто уже имеет священный сан. То есть если человек даже был когда-то рукоположен, не получив духовного образования, он все-таки должен его получить, и тогда, как правило, он получает его заочно.

Кроме того, у нас сейчас заметно расширяется опыт обучения одновременно в двух или трех учебных заведениях. Я, например, знаю студентов, которые учатся в МГИМО и одновременно заочно учатся в духовной семинарии. Или они проходят курс бакалавриата в МГЛУ ― в лингвистическом университете, а заочно учатся, опять же, в духовной семинарии. Чем это хорошо? Тем, что человек получает полноценное, скажем, образование лингвистическое и одновременно духовное образование путем обучения на заочном секторе.

Но такая схема срабатывает не во всех случаях, ибо то, что дает духовная семинария, ― это воцерковление. Если, например, я вижу, что человек с детских лет в храме, допустим, он 10 лет алтарничает, в совершенстве владеет церковнославянским языком, чувствует богослужение ― это глубоко воцерковленный человек, даже если при этом он учится в светском вузе. И я считаю, что такой человек может заочно пройти если не весь семинарский курс, то, по крайней мере, его часть. А если человек «с улицы» делает только первые шаги на пути воцерковления, но при этом уже хочет стать священником, тогда, конечно, ему надо поступить на очное отделение, чтобы не только получить ту сумму знаний, которую дает духовная семинария, но и напитаться духом этой церковной жизни, войти в ее строй.

Поэтому здесь очень важен индивидуальный подход. И когда мы воспитываем будущих священников, мы всегда приглядываемся к каждому человеку.

Е. Грачева: Ну и, наверное, все-таки жизненный опыт и наличие высшего образования означает, что и выбор человека стать священником более осознанный, в отличие от юноши 14-15 лет? Или здесь нет связи?

Митрополит Иларион: Думаю, что здесь нет связи, ибо я как раз свой выбор стать священником сделал в 15 лет. Диаконом я стал в 20 лет, священником ― в 21 и при этом, как я уже сказал, формально не имел вообще никакого духовного образования. Но я много читал и для своего возраста был достаточно начитан в богословской литературе. Я с 15 лет прислуживал в храме в качестве алтарника, чтеца, иподиакона. Когда я учился в последнем классе школы, уже сотрудничал с Издательским отделом Московской Патриархии в качестве редактора церковнославянских текстов ― это все-таки нелегкая задача. Поэтому когда перед архиереем встал вопрос о моем рукоположении, то он, в общем-то, насколько я понимаю, решение принял без колебания. Конечно, потом я прошел полный курс и семинарии, и академии, но так как мне этого не хватило, я потом еще дополнил обучение Оксфордским университетом. Ну и, в общем-то, путем самообразования я продолжаю учиться и сейчас, потому как для меня этот процесс обучения не остановился.

Полный текст интервью можно прочитать здесь.

Служба коммуникации ОВЦС/Патриархия.ru